К 12 часам дня возле ворот Марфо-Мариинского монастыря собираются люди. Кто-то из них пришёл в церковь, кто-то просто проходил мимо и решил заглянуть. В праздник Крещения там собирается очередь за освящённой водой. Справа от главных ворот ещё одна небольшая очередь. Она меньше, чем та, которая собралась за водой. И люди в ней другие.

На ком-то из них несколько курток, на ком-то — одна лёгкая ветровка. Мужчины озираются по сторонам и осматривают прихожан с ног до головы. Женщины — тихо разговаривают и кивают на входящих в ворота людей. Большинство из них — бабушки лет 70-и. У них в руках пакеты, напоминающие мешки. На некоторых пыльная одежда, на лице черная прослойка грязи. Эти люди — бездомные, и они приходят в Марфо-Мариинский монастырь пообедать.

Обед для бездомных готовят сёстры милосердия Марфо-Мариинского женского монастыря. Женщины суетятся на кухне — они у плиты с семи утра. Кухня — как и в любом общепите: большие плиты, металлические столы, на стеллажах посуда, а в холодильниках заготовки. На нижних полках банки с соленьями, компоты и варенье. Их принесли люди, которые хотят помочь нуждающимся.

Как и в любом заведении, на кухне есть шеф-повар. Светлана — суровая полная женщина в цветном платье и характерном для шефа чепчике. Она раздаёт сёстрам указания и не оставляет никого без работы. Все действия она проговаривает точно — как заученные.

— Садись чистить чеснок, — обращается она ко мне командным голосом. — На моей кухне не сидят без работы. Мне нужна ровно половина тарелки, иначе не всем на бутерброды хватит. Не сиди!

Такое же указание получает пожилая женщина Валентина. Она тоже садится чистить чеснок.

— Вы часто сюда приходите?

— По понедельникам, — отвечает она тихим, будто детским голосом, — мы меняемся. Кто-то приходит каждый день, а за меня завтра придёт кто-то другой готовить. Мне не хватает сил надолго.

— Сколько бездомных к вам приходит?

— Так и не сосчитать. Мы готовим на 50 порций, а летом ещё больше.

— Зачем вы всем этим занимаетесь, если нет сил?

— Это всё по воле Христа, — спокойно отвечает Валентина. За её спиной на стене между стеллажом и холодильником висят иконы.

На кухне не нужно знать имён хлопочущих женщин. Если хочешь что-то спросить, но не знаешь имени, скажи «сестра». Тебе помогут и объяснят, какая нужна помощь. Пока на плите кипит пятидесятилитровая кастрюля борща, в кухню заходит женщина. Она тихо стоит с большим пакетом в ногах.

— Я тут принесла… — начинает женщина, и замолкает. Несколько секунд никто не обращает на неё внимания из-за шума посуды.

— Светлана Владимировна! Тут нужно записку дать, — заметив её, прикрикивает Валентина.

— Так дай же! — командует шеф Светлана. — И прими пакет, Валя! У меня много работы! Лена не понимает, как смешать чеснок с майонезом. Шеф-повар не ругается, а просто строго говорит с сёстрами. Если она не будет командовать, по её словам, всё пойдёт не так — и блюда испортятся.

— Все нужно контролировать. Кто-то из девочек ещё не опытный и может что-то пересолить или наоборот. Мы же готовим большие порции. — Она указывает на жёлтый эмалированный тазик с оливье. Он сегодня без мяса: на обед будут сосиски.
Наконец внимание шеф-повара привлекла пришедшая женщина. Она протянула пакет Светлане Владимировне и опустила голову.

— Так вы записку писали или нет? — Спрашивает шеф.

— Нет.

— Держите, вот две записки: «За здравие» и «За упокой». — Сестра отдаёт женщине две бумажки. В сестричестве их дают людям за пожертвования, чаще всего — за еду. Перед обедом сестра милосердия будет зачитывать имена упомянутых и молиться вместе с бездомными.

Женщина садится писать имена. Иногда она закрывает глаза, а ручка в её руке трясётся.

Пока Валентина разбирала пакет, который принесла женщина, шеф-повар уже пошла делать свою работу — командовать кухней.

— Лена! Освободи мне мойку, мне нужно слить макароны!

Светлана хватает пятидесятилитровую кастрюлю на плите. Она стягивает её на металлический стол. Потом наклоняет и сливает кипяток в большую квадратную мойку. Макароны готовы.

— Помнишь, как делаем? — Спрашивает шеф-повар у Валентины. — Ставь к стене макаронами, чтобы потом положить сосиски и салат.

Валентина кивает и морщинистыми руками протягивает пластиковые контейнеры для еды Светлане Владимировне: 50 штук.

Пока сёстры накладывают второе, в кухню вошли ещё две бабушки. Одна в чёрном платке и с красными заплаканными глазами. Вторая — маленькая, с полными пакетами продуктов в руках.

— Здравствуйте, сёстры! — Женщины подходят к столу посередине комнаты и выкладывают продукты. — Мы принесли блины. Света их приготовила, — говорит маленькая бабушка.

— Я на них коленями упала! — чуть не плача говорит бабушка в чёрном платке. — Представляете? Такой гололёд, а там столько блинов!

У женщины выступили слёзы. Сёстры тут же принялись её успокаивать.

— Зачем так нервничаешь? И что? Они все целые, ну порвались немного. Мы их с творогом скрутим. — Светлана успокоилась и продолжила выкладывать продукты из пакета. Каждой сестре прибавилось работы.

Кроме первого и второго бездомным конвейером собирают пакетики с «пайком». На этот раз в них конфеты, импровизированный блин с творогом, бутерброд с колбасным сыром и варёное яйцо.

Бабушка Светлана, которая принесла продукты, начала переживать, что в какой-то из пакетов не положили варёное яйцо. Она в слезах просила внимательно раскладывать пайки и отталкивала женщин. Потом завыла. Её подруга обняла её за плечи и повела к иконам на стене.

— Видишь, — обращается к своей подруге Светлана, показывая на меня, — она была такой же. Такой же темноволосой и темноглазой.

Старушка подошла ко мне поближе и начала протягивать ко мне руки.

— Моя доченька! — Простонала она. — Моя доченька-а-а-а! Её убили 15 лет назад. Можно я тебя обниму?

Женщина сжимает меня тёплыми руками. На моём худи остаются мокрые следы от её лица. Светлана снова отворачивается к иконам и крестится.

— Спасибо, Господи, за неё. — Шепчет женщина и снова смотрит на меня.

К полудню обед готов. Бездомные сами спускаются в кухню, чтобы помочь вынести кастрюли к месту раздачи. Рядом идут сёстры.

— Мы следим, чтобы они не утянули ничего, — объясняет одна, — им всегда мало. Но ещё нам не хватает рук поднимать коробки.

Ближе к столу, за которым Валентина и разливает борщ по пластиковым тарелкам, бездомные начали толпиться.

— Не хватайте, давайте сначала помолимся.

Валентина начинает читать «Отче наш». Её голос смешивается с хриплыми голосами по ту сторону стола. Рядом с Валентиной другая сестра просит помолиться за «девочку, у которой диагностировали страшную болезнь». Бабушки зашептали молитву, но кто-то поморщился от услышанного, а кто-то не придал значения сказанному и начал требовать обед.

— Берите тарелки двумя руками: борщ может пролиться. — Советует Валентина.
Трое мужчин прилипли к столу и не хотели уступать друг другу очередь. Пожилой мужчина в двух пиджаках и меховой шапке пропустил вперёд женщину лет сорока.

— Проходи, Таня! Таня ещё не брала порцию, — говорит дедушка, — а я уже брал, но мне бы ещё горячего.

Валентина протягивает старику ещё одну тарелку. Он хватает её трясущимися руками и следует за Татьяной, которую пропускал в очереди.

— Таня, возьми мои конфеты, я их не ем — у меня же диабет. — Старик развязывает пакет и внимательно выбирает, чтобы не отдать ничего лишнего.

Татьяна забирает угощения и с улыбкой благодарит друга.

Татьяне 50 лет. Она одета в чёрную куртку с оторванным карманом и облезлым меховым капюшоном. Женщина разговаривает с высоким мужчиной в синей шапке и с пакетом на плече. Она рассказывает о том, что кто-то отравил её очередную собаку.

— Ты представляешь? — Вскрикивает женщина, опуская пластиковую ложку в борщ. — Они уже третью собаку убили, так жалко.

Собеседник только кивает. Потом молча отходит в сторону к компании мужчин, которые спорят о потенциале российских спортсменов на Олимпийских играх-2022 в Пекине.

— Володя, наши каждый год в фигурном катании выигрывают, — доказывает один другому, лысому и одетому в две куртки, — А ты-то вообще не посмотришь, где телек возьмёшь?

Лысого обидело высказывание о телевизоре. Он осклабился редкими зубами и собрался плюнуть в оппонента, но увидел, что на них смотрят. Я прошла мимо спорящих и подошла к Татьяне, которая тоже наблюдала за перепалкой.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — она улыбнулась и начала рассматривать меня с головы до ног, — а я тебя не знаю, ты что тут такая красивая делаешь? У тебя двое штанов? На улице мороз, а ты раздетая.

Татьяна спрашивает о брюках потому, что сама привыкла одеваться в несколько слоёв.
— Я сегодня, когда шла на обед, сильно замёрзла. Ветер сильный, думала не дойду. — Продолжает беседу женщина.

— Откуда вы ходите на обед?

— Из Строителя. — Женщина отвечает и отхлёбывает из тарелки борщ. — Каждый день хожу, уже фигура должна быть, как у спортсменки.

Расстояние от Строителя до Белгорода — 26 километров. На автобус у Татьяны нет денег, поэтому и приходится ходить пешком. Если погода не позволяет, женщина остаётся голодной. Или едет зайцем, прячась за другими людьми, пока не высадят. Зимой приходится сложнее. Сестричество предлагает бездомным пожить в холодное время в приюте «Милосердие и забота». Но старшая сестра Елена Химченко говорит, что не все бездомные «хотят прощаться со своей свободой».

— Было так, что два дня подряд не выходила из своего сарая, а метель такая, что даже костёр не развести, вот и сидела. Закутывалась в тряпки, — делится Татьяна.

— Вы живёте в сарае?

— Когда как. Сейчас в сарае. Там в Строителе дачи. Нашла себе местечко.

Татьяна приехала в Белгород в 2014 году, когда в Донбассе начались военные действия. Об этом рассказала сестра милосердия Елена Химченко, которая записывала данные Татьяны, чтобы она могла приходить в монастырь на обед. В сестричестве составляют анкеты для всех бездомных, которые приходят сюда за помощью.

Сама женщина не любит говорить о своём прошлом. Вскользь Татьяна упомянула о ребёнке — и тут же умолкла, показав, что не желает об этом говорить. Поэтому каждый наш разговор начинался с вопроса о том, как она дошла до пункта назначения.

— Сегодня потепление резкое, будто на прогулку вышла, но, наверное, будут ещё холода, — рассуждает Татьяна, — сегодня по пути обратно надо набрать чего-нибудь, костёр развести.

К нам подходит уже знакомый дедушка с диабетом. На этот раз из угощений у него варёное яйцо.

— Держи, Таня, — старик протягивает подруге гостинец, — ты сегодня на мусорку пойдёшь?

— Не, — кивает женщина, принимая подарок, — до нормальных идти далеко, а у меня еще дела сегодня.

Дедушка, не прощаясь, уходит, таща за собой несколько пакетов, из которых торчат железки, пластиковые бутылки, деревяшки и прочий хлам.

— Он нормальный мужик, у него вообще-то всё есть. Просто с головой не дружит. — Объясняет мне Татьяна. — Собирает мусор и тащит в свою квартиру.

Не все люди, которые приходят на обед в Марфо-Мариинский монастырь, — бездомные. У кого-то просто не хватает средств, чтобы нормально жить. Женщин на обед приходит мало, в основном — старушки. Редко встречаются те, кому на вид 30-35 лет.

— Как думаете, почему женщин так мало приходит на обед? — спрашиваю Татьяну. — Их что, на улице меньше живёт?

— Так зима же, — отвечает Татьяна, — они, очевидно, уехали.

— Куда?

— Они уезжают в Корею собирать грибы. Живут там в полиэтиленовых палатках. Я тоже хотела поехать, но у меня мелкая моторика плохая.

Как женщины добирались до Кореи и зачем там собирали грибы, женщина не уточнила. Но Татьяна рассказывала эту историю дважды. Сама Татьяна мечтает путешествовать. Больше всего ей хочется на море.

— Я люблю представлять, как собираюсь в поездку. Мне отдали в сестричестве два платья, а куда мне их носить? Разве что летом, но это непрактично. И чтобы их носить, нужно туфли красивые. И сумку.

Каждую новую встречу у Татьяны появлялись дела: то она стояла в очереди за вещами, то ходила в туалет, то отказывалась разговаривать из-за депрессивного настроения.

— Ты же журналистка. Напишешь и уйдёшь. — Грустно, но с улыбкой на лице говорила она. — Но ты всё равно прикольная.

В один из дней Татьяна не пришла на обед. Видимо, метель и мороз не выпустили её из сарая. Другие женщины из очереди за обедом не очень хотели говорить. Одна из них — высокая, в зеленом пальто, с вытаращенными глазами. Она сказала, что мне лучше уйти и не приходить.

— Чего лезешь? Не видишь, люди тут заняты! — Рявкнула она мне в лицо.

— Я ищу Татьяну. Она из Строителя, у неё розовый рюкзак. Она не приходила сегодня?

Женщине в зелёном пальто настойчивость не понравилась. На этот раз она просто отстранилась, а кучка бездомных мужчин сзади меня начала шептаться и без стеснения тыкать пальцами. От них отделился один мужчина в пиджаке и подошёл ко мне.

— Девушка, вы бы лучше шли отсюда. Тут есть те, кто совсем потерял лицо, мало ли что. Я вот тоже бомж, но живу на брошенной даче, стараюсь чисто одеваться. — Мужчина одёрнул пиджак и подошёл ещё ближе. — Я вам советую уйти. Им нечего терять.

На следующий день Татьяна все-таки пришла. Она спешила занять свою очередь и бегло кивнула, здороваясь.

— Как ваши дела?

— Снова ты. Я мираж. Меня нет. — Женщина накинула капюшон и отвернулась.